На возвышенной платформе
девяти веков возня,
плановость и размазня,
годовые кольца пня,-
дух захватит у меня.
Разговор пойдет о форме.
Как ужились бок о бок
в общегородском початке
занебесный коробок,
приснопамятно-печатный
пряник - маленький домок
и, не низок - не высок,
совершенно непечатный
(домоседам невдомек!)
терем-терем-теремок?
Никакой не архитектор
закордонною рукой
бросил розовую церковь
рядом с черною избой.
Ну так кем же, кем же, кем
на посмешище оставлен
лупоглазый манекен
в обществе стыдливых ставней?
По какой такой системе
эти - с теми, эти - с теми?
На семи твоих холмах
содержательны курьезы:
хохот - слезы, хохот - слезы,-
доморощенный размах.
Кто-то юный и чудной
на семи холмах резвился,
вышибал у бочек дно.
(У имперьи заодно
с тем же полуночным свистом).
Так он строил. Так он жил.
Без опекунов и бабок
вышел в люди. Отложил
груду коробков и бабок.
На возвышенной платформе
сердце встанет у меня:
ведь, не забывая корня,
я иду к такой же форме,-
значит, корм идет в коня!
1968