В какой-нибудь тоске передпоследней,
Нащупывая гривенник истертый,
Я, вскакивая в поезд дачный, летний,
До зоны отбывающий четвертой, -
В какой-нибудь тоске передконечной,
Нащупывая гривенник в кармане,
Я вспомнил этот поезд подвенечный,
Ушедший в путь тогда без опозданий...
В моей тоске есть что-то от свободы.
Я поездов люблю железный график.
Люблю вокзала каменные своды -
Ему нельзя польстить или потрафить.
И если рядом станция какая
И ночью слышен вопль электрички,
Прошу послушай, рук не размыкая, -
В моей тоске есть что-то от привычки!
Я пережил то празднество эфира,
Когда над нами небо голубое,
И за спиною - половина мира,
И половина мира - пред тобою!
Над головой моей звенели птицы.
И облак плыл по небу новобрачный.
И крови ключ бил прямо у ключицы...
Я с электрички шел в поселок дачный.
О Господи, на дачных полустанках,
Душой забыв в трамвайных перебранках,
Я узнавал нам данное в наследство,
Тобою осеняемое детство!
С боков плыла железная ограда -
Она была сама себе не рада.
Детсадовская летняя токката -
В меня велась стрельба из автомата.
И вдруг я понял, жмурясь и сжимаясь,
Куда меня тогда забросил аист,
Швырнув с размаху под листок капустный,
Где мне жилось то холодно, то пусто!
И вспомнил я все осени, все весны,
Тот поезд, что ушел без опозданий,
Жар аспиринный, холод високосный,
И этот мед глухонемых свиданий!..
Но в маленькую детскую головку
Вмещается лишь то, что ей угодно.
О, если бы я мог найти подковку,
Чтоб хоть тебе здесь плакалось свободно!
Молчу... Булавку взяв наизготовку,
Меня ты, как и встарь, загонишь в угол.
О, только бы сыскать тебе подковку!
О, если бы спасти тебя от пугал!
О, если б горизонт, куском картона,
Согнуть я мог вокруг тебя и сына,
Чтоб ты жила, как прежде, за кордоном,
Опять напялив сапожок гусиный!
Чтоб сбоку от тебя текла ограда.
Чтоб мир кончался темным краем сада.
О, не срывай лишь яблоко, не надо!..
Нет. Не могу я. Ну, а ты? Не рада?..
- Любимая! Сто роз моих последних
Прими в подарок, душных, чуть измятых!
Я полупьяных бабок собеседник!
В меня стреляли тут из автомата!..
Уж поздно. Вытри руки о передник.
До скорого! Дай гривенник истертый!
... В какой-нибудь тоске передпоследней.
Билетик отрывая полумертвый...
авг. 1971
СВИДАНИЕ
современная сказка
Еще спортивный, но уже недужный,
Сжимая в кулаке билетик мятый,
В последний миг вскочил он в поезд душный,
До зоны отбывающий десятой.
Мест не было. Поэтому корзину
Под лавку сунул он и в тамбур вышел.
И закурил. На дачу ехал к сыну
И матери его. Супруге бывшей.
Сказать по правде, бывшей не бывает
Жена. Какой чудак придумал это?
Едина плоть себя не забывает,
Как ты ни разводи ее по свету.
Он дым пустил в разбитое окошко,
Где вспять неслись березовые рощи,
И сам себе сказал: "Она немножко
Ошиблась. Что бы ей кого попроще!"
Увы, он не был данником свободы!
Зато супружества ярмо двойное
Готов нести был через все невзгоды,
Однако... все же ссорился с женою.
Сейчас ее невольно вспоминая,
Вслед глядя уходящей электричке,
"Прав Пушкин,- он сказал,- жена родная...
Семья, короче, тоже род привычки!"
Он пережил то празднество эфира,
Когда над нами небо голубое,
И за спиною - половина мира,
А половина мира - пред тобою.
Над головой его звенели птицы,
И облак плыл, как шлейф у новобрачной,
И крови ключ бил прямо у ключицы!..
Он с электрички шел в поселок дачный.
Ах, наша жизнь! На дачных полустанках,
Давно забыв в трамвайных перебранках,
Мы узнаем нам данное в наследство
И свыше осеняемое детство.
С боков плыла железная ограда,
И не признав, как видно, в нем собрата,
Мальчишки из приезжего детсада
Открыли вдруг огонь из автомата.
И тут он вспомнил, всем нутром сжимаясь,
Куда его тогда забросил аист,
Швырнув с размаху под листок капустный,
И где он жил, как в детстве, "густо-пусто".
И вспомнил он все осени и весны,
Высокий бред мальчишеских мечтаний,
Пожар сердечный, холод високосный,
И этот мед глухонемых свиданий.
"Однако, - он скорбел, - в ее головку
Вмещается лишь то, что ей угодно.
Ведь изобрел же этот бес уловку,
Что, мол, без мужиков им жить свободно!
А заикнись - тотчас наизготовку
Цитаты, имена - загонят в угол...
Найти б теперь волшебную подковку,
И над дверьми прибить... от всяких пугал!
О, если б горизонт, как обруч звонкий,
Согнуть я мог вокруг тебя и сына,
Чтоб ты, как в детстве, бегала девчонкой:
Черешня, груша, яблоня, малина!
Чтоб соловей свистел, росла рассада,
А мир кончался дальним краем сада,
И лишь плода того срывать не надо!..
Нет, не могу... И ты не будешь рада..."
Вдруг сердце его прыгнуло, как мячик,
И мысль лишилась всякого порядка:
Велосипед чинил вихрастый мальчик,
А женщина в платке полола грядку.
Он понял, что сейчас его заметят,
Не смог сдержать блаженную улыбку,
И с чувством, что не жил еще на свете,
Толкнул рукой знакомую калитку...
Тут мы оставим нашего героя,
Пускай читатель сам доскажет сказку.
Но если спросят автора - не скрою:
Я свято верю в добрую развязку!
Мне скажут, мол, герой отнюдь не витязь,
Да и она... Конечно, просто люди.
Вот я и говорю: скорей вглядитесь
Во всех вокруг. Других уже не будет!
1971-1986